Ниже представлена расшифровка записанного 09.04.2021 интервью с Михаилом Дмитриевым — выходцем из McKinsey и президентом частной школы «Летово». Главные темы выпуска: актуальные тренды в образовании, будущее онлайн-образования и российской/советской школы, лучшие практики в воспитании детей.
Павел: Всем привет! Меня зовут Павел Комаровский, и вы смотрите канал RationalAnswer, где мы пытаемся найти разумные ответы на жизненные вопросы. И сегодня мы говорим про образование, потому что в гостях у нас Михаил Дмитриев, мой бывший коллега по McKinsey и президент частной школы «Летово». Привет, Миша!
Михаил: Привет!
Павел: Очень рад тебя видеть сегодня в нашей студии! Давай начнём с того, что ты расскажешь, что вообще такое Школа «Летово», президентом которой ты являешься?
Михаил: «Летово» — это новая школа мирового уровня, которая открыла свои двери для учеников в 2018 году, и в которой может учиться абсолютно любой ребёнок России вне зависимости от финансового положения его семьи и от региона проживания, потому что, во-первых, мы — школа-пансион, а во-вторых, мы предоставляем гарантированные стипендии в нужном объёме всем детям, которые к нам прошли и которые сдали вступительное испытание.
Павел: Понятно! А конечная идея какая? Почему вообще нужно отдавать туда ребёнка, а не, например, в обычную хорошую общеобразовательную школу?
Михаил: Потому что мы надеемся, что наша школа даёт детям намного больше возможностей, чем среднестатистическая школа, и что мы умеем раскрывать талант и потенциал ребёнка так, как мало кто умеет.
Павел: Понятно! Мы потом подробнее поговорим конкретно про школу «Летово», а пока давай начнём с более общей темы образования. Расскажи, как ты лично пришёл к тому, чтобы заниматься профессионально именно образованием?
Михаил: Я работал в McKinsey, причём достаточно долго — я начал работать ещё младшим бизнес-аналитиком, и в какой-то момент я сделал один образовательный проект ещё будучи аналитиком, потом я вернулся, сделал еще один образовательный проект, и мне очень понравилось. Когда пришло время и я мог уже сам формировать свою судьбу, сам развивать проекты, я решил сделать образование частью своей карьеры в McKinsey. Сделал большое количество проектов как для школ, так и для университетов, стал руководителем практики McKinsey в сфере образования в странах России и СНГ. Потом, когда пришло предложение, принял предложение учредителя «Летово» и присоединился к школе изнутри, потому что до этого я делал концепцию этой школы и вел эту школу изнутри McKinsey.
Роль школы в дальнейшей жизни
Павел: Окей, расскажи тогда вообще насколько школьное образование играет роль в жизни человека в дальнейшем. Потому что я понимаю: да, какой университет ты выбрал — это реально важно, это влияет на твою профессиональную деятельность, какие-то там связи в том числе. А школа? Многим кажется это вообще не так уж важно, что ты любую школу можешь закончить, сам подготовиться, поступить куда хочешь. Дальше уже начинается «житуха настоящая», которая повлияет на твою жизнь и карьеру. Как ты относишься к этому тезису?
Михаил: Мне кажется, что всё-таки из хорошей школы поступить в хороший университет намного проще, во-первых. Во-вторых, самое главное не просто поступить в университет, самое главное — выбрать что ты хочешь в этой жизни. Особенно в России решение в какой именно университет поступить, из-за того, что у нас специализация начинается очень рано, оно у нас краеугольное. А именно в хорошей школе можно понять чего же ты хочешь, что у тебя получается, в какой университет у тебя поступить большое шансов, в какой меньше шансов. И, конечно, качественно подготовиться.
Павел: А насколько это реально вообще? То есть школьник — это же ребенок, ему там 15 лет. И он должен решить с чем он свою жизнь свяжет. Это реалистично или нет? Потому что некоторые до тридцати не очень понимают кем они хотят стать, когда вырастут.
Михаил: Мне кажется, это непросто. Поэтому некоторые системы мирового образования откладывают это решение. Например, в Штатах бакалавриат не специализированный. То есть ты уже в процессе обучения в университете принимаешь решение какой у тебя будет major, какой у тебя будет minor. Наша система устроена чуть-чуть по-другому. У нее есть свои плюсы, свои минусы, просто чуть-чуть другая концепция. Я согласен, что принять решение десятикласснику или даже одиннадцатикласснику непросто.
Образование для корочки или для знаний?
Павел: Окей. Я вот ещё такую тему хотел обсудить: когда говорят про образование, давай сейчас на вузовское переметнемся, есть такая теория, называется «сигнальная теория». Она говорит, что на самом деле ценность ВУЗа не в том, что ты туда приходишь, чего-то не знаешь, и тебя обучают новым скиллам, знаниям, а на самом деле это просто некий способ показать работодателям, что ты крутой просто потому, что ты смог пройти очень большую конкуренцию, и что ты среди умных самый-самый умный.
И в этом смысле у многих есть такое ощущение, что ты тратишь 4-5 или 6 лет на то, чтобы доказать что ты не верблюд, а получить диплом с печатью. Это в России какая-то, не знаю, Вышка или МГУ. За рубежом Гарвард, Стенфорд и так далее. Но это очень мало отношения имеет к реальному образованию, получению знаний, и это многих немножко демотивирует. Особенно когда люди думают «Зачем мне тратить много денег, времени чтобы попасть в какое-то топовое место просто ради бумажки. Может лучше работать всё это время, получать какие-то практические навыки, а потом попасть в тот же Google или Facebook?» Это правда или нет?
Михаил: Мне кажется, что, безусловно, «сигнальная» история имеет место быть и что строчка в резюме — это важная история, по которой топовые работодатели упрощают себе принятие решений. Я знаю много очень высокоселективных компаний, которые набирают из именно топовых университетов, потому что это уже потенциальные сотрудники, которые уже прошли очень жесткий отбор и в качестве которых можно уже не сомневаться. Но мне всё-таки кажется, что хорошее образование в хороших ВУЗах очень полезное. И я учился в хороших ВУЗах, и я не могу сказать, что это время было потрачено зря. Я получил очень много пользы от своих университетов, которые я заканчивал. И мне кажется эта точка зрения немного провокационная — то есть нельзя сказать, что в хороших университетах плохо учат.
Павел: Не, не то, что плохо учат. Наверное, учат хорошо… Просто есть такое мнение, что эта система немножко «кастовая», «кастовое образование». Что есть элитные ВУЗы, там что-то происходит, люди в Америке платят сотни тысяч долларов, чтобы туда попасть, что это будет уходить куда-то в сторону и больше будет двигаться к реальным знаниям. Что человек, который после школы, условно, пять лет проработал программистом, немножко сам где-то научился, какие-то курсы прошел, это в будущем будет не хуже, чем если б ты закончил, не знаю, Мехмат какой-нибудь крутой, и поэтому ты специалист. Насколько, ты думаешь, вероятно, что лет через 10 Стенфорды и Гарварды будут неактуальны и люди будут по реальным результатам оцениваться?
Михаил: Я улыбаюсь, потому что помню еще лет 15 назад были ровно те же разговоры, я как раз делал проект внутри McKinsey. Мы думали о концепции создания новой крутой MBA-школы, и тогда тоже как раз мейнстримом было мнение о том, что Гарвардам и Стенфордам осталось недолго, и сейчас придут новые технологии, новые ВУЗы, которые займут их место. Но, оглядываясь назад, конкурс в Гарвард и Стенфорд только растет. И сейчас, если смотреть на тренды, топовые вузы всё дальше и дальше отдаляются от других. У них растут конкурсы, растут бюджеты, растут достижения в том числе. И мне кажется, что топовые вузы останутся топовыми вузами. Есть много причин, почему это происходит. В том числе, потому что топовые вузы не только про образование, но и про исследование.
Кстати, хороший вуз — это про увязку исследований, образования, коммерциализации, стартапов, экосистемы, инновации, и это, безусловно, останется — топовые вузы останутся топовыми. Даже в будущем, даже в мире цифровых технологий, даже где, теоретически, можно выучить очень много чего самоподготовкой из дома на онлайн платформах. Но это не отменяет того, что то, о чём ты говоришь, тоже будет происходить. И будут люди, которые за счёт тех же технологий будут готовиться, даже не находясь в топовом вузе, будут успешным в жизни. На мой взгляд, это прекрасно. Это просто значит, что в будущем будет много разных путей к успеху, и топовый вуз будет одним из них. При этом мне кажется, что и хорошая школа, и хороший вуз, они дают возможность делать это намного проще.
Потому что это как будто ты плывешь по течению: когда ты попадаешь в хорошую школу, в хороший вуз, ты попадаешь в какую-то реку, течение которой несет тебя в какую-то правильную сторону. С одной стороны, это не гарантия, что ты туда попадешь, потому что если ты ничего не будешь делать, течение принесёт тебя в какое-то неприятное место. Но, с другой стороны, если течения нет, а тебе надо грести самому, то это намного сложнее. Ещё если ты в каком-то месте, где тебе надо грести против течения, то тоже можно, но просто меньше шансов, что получится, а если получится — значит ты приложил к этому гораздо больше усилий.
Павел: Похоже на то, что я сам ощущаю. Тут не то, что тебе просто нужно грести против течения, тебе еще нужно знать куда грести. Потому что течение — не просто абстракция, это просто некая совокупность стремлений людей, с которыми ты учишься. Ты смотришь вокруг и думаешь «вот, этот хочет поехать за границу это делать, этот хочет стартап сделать», и у тебя появляются определенные амбиции, которые, если б ты не общался в этом кругу, ты бы просто вообще не знал, что такое есть. Я в своё время попал в McKinsey, потому что я учился у себя в региональном университете, и повезло, что у меня там был одногруппник, который этим интересовался. Он попал первее меня в McKinsey и без него у меня, может, даже мысли бы не было туда подать заявку. Поэтому идея того, что тебя формирует даже не столько учебная программа, сколько тусовка людей вокруг тебя, она очень справедливая.
Михаил: Да, конечно, школа и университет — это в первую очередь еще и социальная среда, которая потом остается с тобой. Это контакты, смотреть с кем люди делают бизнес, с кем они потом общаются. Очень часто это либо одноклассники, либо одногруппники, либо и те, и другие.
Онлайн-образование убьёт классическое?
Павел: Ты в итоге считаешь, что онлайн-образование не убьёт традиционную модель? Я же сейчас могу зайти на Coursera, открыть там, не знаю, лекцию Роберта Шиллера и прослушать, что он там в Йеле читает про финансовые рынки. Я могу бесплатно то же самое узнать. Зачем мне, опять же, туда ехать, платить деньги, если в интернете всё готовое есть?
Михаил: Я думаю, нет. Я думаю, будущее за концепцией, которая называется «phygital», то есть за таким блендом возможностей, которые предоставляют цифровые технологии и всё-таки за элементами социально-физического взаимодействия, которые есть сейчас в какой-то физической локации. Аналогию можно провести очень простую: если вернуться в прошлое, когда появились книги, тоже, наверное, можно теоритически сказать, что ты всё можешь выучить по учебнику. Ты же можешь прочитать все эти книги, всё это понять. Чем отличается, в конце концов, книга от онлайн курса? Только способом донесения информации. Может быть кому-то удобно книги читать, кому-то удобно видео. Но книги не убили же физические места, где люди учатся? Также, мне кажется, цифровые технологии тоже такого не сделают, они просто расширят возможности для обучения.
Павел: Посмотрим. Давай перейдем к системе образования России. Есть такое мнение, что российское образование просто лучшее в мире. Даже не российское, а советское. Что все советские физики, математики — это просто лучшие из лучших. Соответственно, раз российская система наследница, тоже в каком-то смысле мы впереди планеты всей всё ещё. Как думаешь, это правда или нет и почему?
Михаил: Это один из тех вопросов «да или нет», на которые тяжело ответить, как вопрос Карлсона «Вы перестали пить коньяк? Отвечайте: да или нет?». Образование — это настолько широкое понятие, что очень тяжело ответить на вопрос вообще в любой стране «в какой стране самое лучшее образование?». Потому что вопрос, во-первых, по какому критерию, о каких уровнях образования мы говорим?
Есть садики, есть школы, есть университеты, есть специальное профессиональное образование, которое бывшие ПТУ. Критерии тоже могут быть разные. Можно говорить: «У кого получается делать самых умных», которые потом становятся учеными, делают научные прорывы, выигрывают международные олимпиады. Можно задать вопрос «А кто самый лучший по критерию среднего уровня?», и ответы будут разные. Можно задать вопрос «У кого лучше получается достигать этих результатов на вложенный доллар/рубль?», то есть у кого самая эффективная система образования, и тоже ответы на этот вопрос будут разные. Поэтому я думаю, что мы можем два часа проговорить и порассуждать на эту тему.
Павел: Ты хитро ушёл от ответа, давай я конкретизирую вопрос…
Михаил: Нет-нет, я готов попробовать. Мне кажется, что в России на общем фоне, безусловно, очень хорошая система образования, потому что, если идти по критериям, у нас безусловно система подготовки одарённых, мотивированных, талантливых, то есть система олимпиадной подготовки, топовые вузы, они вполне конкурентоспособны на мировом уровне. Это подтверждают и результат международных олимпиад, и востребованность наших выпускников в западных PhD-программах.
Если говорить про средний уровень, то он тоже вполне себе неплохой, можно даже сказать очень хороший в школьном образовании. Потому что, опять же, по исследованиям международным, которые сравнивают разные страны на разных этапах, например, начальная школа исследование PIRLS показывает, что Россия вообще среди мировых лидеров по читательской грамотности, математической грамотности. Дальше происходит некая просадка в средней школе, и к 8-9 классу, там, где проводятся исследования TIMSS и PISA, Россия уже либо опускается до уровня топ-10 по исследованию TIMSS, либо становится середняком по исследованию PISA.
Если говорить про университеты, как я сказал топовые с точки зрения именно уровня образования, пока мы выносим за скобки исследования, их коммерциализацию, о которых я ранее упомянул, с точки зрения выпускников они, безусловно, конкурентноспособны. Средний уровень, конечно, нашего университета, поскольку у нас их очень много, и у нас была такая «девальвация» самого понятия высшего образования, особенно после развала Союза, оставляет желать лучшего.
Если говорить про отдачу на вложенный доллар, то здесь мы выглядим очень неплохо, потому что всех этих результаты мы достигаем, имея не очень высокий показатель финансирования образования как процент от ВВП. Если говорить про уровень социального равенства, то здесь опять же навв большой степени из всеобщей уравниловки Советского Союза, мы тоже пока на мировом фоне выглядим неплохо.
Павел: Звучит так, что всё, в общем-то, достаточно нормально, да?
Михаил: Смотря какую планку иметь. У нас в любой области есть огромное количество проблем, есть куда расти. Но если сравнивать с другими странами, то да, мы выглядим неплохо.
Павел: Я почему интересуюсь-то…
Михаил: Потому что у других стран, в том числе, тоже очень много проблем в сфере образования, просто у каждой они свои. Где-то образование хорошее, но чудовищно дорогое, где-то огромное социальное неравенство, где-то блестящие университеты, но плохие школы. Так, навскидку я говорю, тут только Сингапур приходит в голову, которая очень маленькая страна, по сути город, где, наверное, всё, куда не ткни, выглядит очень неплохо.
Как помочь нашему образованию?
Павел: Меня какой вопрос интересует — я периодически думаю про благотворительность, и ты иногда думаешь про какие-то точечные, да, вещи, например, собрать на лечение, ещё что-нибудь. Но потом ты начинаешь задумываться, что это в каком-то смысле последствия какой-то другой проблемы. И когда начинаешь пытаться вглубь копать, я лично прихожу к тому, что если ты хочешь что-либо поменять в стране в принципе, нужно в образование в первую очередь вкладываться, потому что это некое изменение менталитета людей, изменение их образа жизни, изменение их возможностей что-то менять и так далее. Но когда я начинаю думать «Окей, а что конкретно-то делать нужно? Как сделать систему образования в России лучше?», я в тупик, если честно, встаю, потому что ты думаешь, что, наверное, нужно как-то реформировать систему школ, кучу учителей как-то нужно переучить, а они немножко тоже люди старой системы, скорее всего. И у меня нет ответа на этот вопрос. Мне интересно, как ты думаешь, как нам поднять систему образования России «с колен», извините за выражение такое.
Михаил: Да, «и уложись в 3 минуты»… Отлично. Да, это еще один вопрос, ответ на который очень-очень сложен. Наверное, если упрощать, то… Я сейчас не буду замахиваться на всю систему образования, которая включает в себя множество ступеней. Если говорить про школьное образование, я бы сфокусировался на нескольких вещах. Во-первых, качество системы образования не может быть выше качества и квалификации учителей и управленцев этой системы. Поэтому все школьные системы, которые выходили на какой-то выдающийся уровень, а всё-таки в России мы говорим не о переходе с ужасного на плохой или от плохого на хороший уровень, а всё-таки переход с хорошего, а по некоторым критериям даже очень хорошего, на действительно уровень, который скорее характеризует мировых лидеров.
Основной вклад в это давали инвестиции в профессию учителя. Сделать так, чтобы эта профессия стала настолько уважаемой и настолько оплачиваемой, чтобы реально лучшие выпускники вузов хотели идти в школьные учителя. В России это давно было не так, был наоборот так называемый двойной отрицательный отбор, когда сначала в Пед. вузы шли те, кто не смог поступить в другие вузы, а потом уже из пед. Вузов те, кто не смог найти себе существенно более высокооплачиваемые работы, шли в школы. За исключением каких-то сподвижников и, слава богу, которые в немалом количестве есть, которые просто шли по призванию. Но как именно система, был такой двойной негативный отбор.
Сейчас зарплаты поднялись, но это только один шаг. Необходимо повышать и профессиональный уровень, и делать профразвитие учителей системное. Нужно повышать уровень управленцев в системе (директоров и завучей, администраторов школ), особенно в связи с укрупнением, которое сейчас происходит в некоторых регионах типа Москвы.
Второе очень важное — это подтянуть хвост. То есть по исследованию той же самой PISA у нас всё-таки очень большая доля детей в среднем по стране выходят из школы функционально неграмотными. Это значит, что по независимому международному тесту, по трём видам грамотности: естественнонаучной, математической или по чтению, по-моему, почти у трети хотя бы один из этих параметров сильно западает, то есть они очень плохо владеют либо математической грамотностью, либо естественнонаучной, либо читательской. А у 12% западают все три. И это тоже, мне кажется, фокус на исключение этого хвоста, нижнего, это огромный потенциал повышения и производительности в экономике. Потом эти люди выходят, и что они смогут сделать на своих работах, если они не освоили даже на базовом уровне школьную программу?
Павел: Мне кажется, в государстве же, наверное, понимают это, да? Это не то, чтобы люди сидят и думают: «О, мы даже не представляем, что у нас некоторое количество детей не умеют читать, считать». Наверное, они это знают, наверное, есть даже какие-то государственные программы на эту тему.
Вот, ты сказал, что учителям пытаются поднимать зарплату. Но, если честно, есть ощущение, что это не работает. И у меня вопрос — что я могу как физлицо сделать? Куда-то пожертвовать, ещё что-то, чтобы ситуацию изменить? Нужен какой-то ресурс лоббизма, чтобы в правильном направлении какие-то государственные политики смещать? Или нужно, возможно, голосовать за тех, кто обещает больше вкладывать в образование? Что делать-то конкретно?
Михаил: Мне кажется, это, конечно, очень смело, считать, что одно физлицо может изменить ситуацию в системе образования. Понятно, что, мне кажется, надо так себя вести, чтобы стало понятно всем физлицам нашей страны, что образование — это важно. Чтобы и финансирование поднималось относительно других приоритетов нашей страны. И чтобы цели, которые ставятся, выполнялись, и был спрос, если вдруг они не выполняются. Да и просто на своем уровне, мне кажется, каждый из нас заканчивал какую-то школу, просто взять и помочь этой школе либо какими-то пожертвованиями, сейчас вот начали эндаументы создавать и способы, которые позволяют помочь своей школе. Просто прийти и, как уже опытный выпускник, рассказать ребятам, которые сейчас учатся, о том, как вообще, что правильно, это тоже уже повысит качество образования. Мне кажется, как и системно транслировать, так и на своём уровне что-то тоже делать.
Павел: У меня есть ощущение, что деньгами заливать не получается. Потому что, я знаю, в Екатеринбурге есть примеры, где какой-нибудь успешный бизнесмен, он такой: «Всё, я возьму шефство над школой, я начну ей помогать». В итоге там отстраивают школу-дворец с золотыми унитазами, там, какой-то псевдоверсаль, внешний вид. Но это же вообще ничего не решает! То есть дети от этого не становятся лучше, успешней, умнее. Так что тут не хочется попасть в ловушку, что ты деньги кидаешь, а толку особо нету, потому что системно не решается эта проблема.
Михаил: Полностью согласен. Есть исследования, показывающие, что только деньгами проблемы не решить. Кстати, у McKinsey есть очень неплохое исследование, которое как раз рассказывает, что нужно делать разным системам, которые находятся на разных уровнях, но также в этом исследовании говорится, что это всё не просто.
Как воспитывать разносторонне развитых детей?
Павел: Хорошо, давай перейдем к вопросам, что конкретное частное лицо может делать своими руками. В частности, как воспитывать детей? У тебя трое дочек, и мне интересно как ты подходишь — ну или может быть ты сейчас как-то параллели с «Летово» проведешь. Как вообще подходиит к разностороннему развитию детей? Есть ли вообще такое понятие, или нужно сконцентрироваться на чём-то одном и в эту точку бить. «Ты будешь математиком! Всё. Только математика, математика, математика и всё»
Михаил: Главное правильно принять решение. Желательно еще, чтобы ребенок сам принял это решение, а не исполнял приказы родителей. Нет, это действительно очень важно, и, на мой взгляд, воспитание — очень загадочная тема, которой, с одной стороны, человечество занимается всё время, что существует. С другой стороны — где действительно сказать, что есть какой-то best practice, какой-то учебник «мы знаем абсолютно все ответы», какая-то инструкция, что вот так нужно воспитывать детей, ну этого нет.
Павел: Хотя бы намеки давай. Общие какие-то темы.
Михаил: Мы, безусловно, и в «Летово», и я лично, считаем, что разностороннее развитие — это очень важно. Гармоничное развитие личности — это очень важно, и стараемся это делать, и у нас образовательная программа так построена, что у летовцев есть возможность, более того, не только возможность, но где-то и обязанность, потому что это программа школы, попробовать разное, как для того, чтобы понять, что тебе интересно, так и для того, чтобы получить развитие с самых разных сторон.
Мы ввели такое понятие, называется «диплом «Летово»», и чтобы его получить, ученик до выпуска из школы должен выполнить какие-то минимальные требования по пяти программам развития. Первая — это наука и познание, это базовая история, академическая. Вторая — это спорт, здоровье, мы считаем, это важно. У каждого есть, помимо обязательных уроков физкультуры, есть обязательные внеакадемические задания спортом, на которые тоже должны ходить. Третье — это искусство и творчество. Четвёртое — лидерство и командное взаимодействие. Пятое — социальное и гражданская ответственность, это волонтерство, что-то, что ребята делают не для себя и тоже ищут какие-то занятия по душе. И мы верим в то, что получить опыт во всех этих пяти направлениях важно для того, чтобы познать себя и, ну, вот, как-то стать хорошим человеком, если так можно сказать. Интересным человеком, гармонически развитым человеком. Это непросто, потому что, к сожалению, в сутках 24 часа всего, но возможно.
Павел: А что значит получить опыт? Например, искусство или командная работа. Ну, как бы, как это вообще выглядят? Мне нужно квест какой-то выполнить или что?
Михаил: Везде это по-разному, где-то это реализовать какой-то проект, где-то поволонтёрить в какой-то организации, мы даём всем выбор. То есть мы предъявляем требования: мы говорим, что что-то должно быть в этой из пяти областей, но мы не говорим, что конкретно. Мы просто предоставляем широкий выбор разнообразных активностей, которые дают летовцам опыт в каждой из этих пяти областей. Дальше уже, можете зайти на сайт, там, по-моему, лежит по каждой программе что мы предлагаем. Там, от курсов до проектов, каких-то выездов, клубов, кружков, школьного театра в части искусства, фотостудии, где ребята могут учиться азам фотографии, где ребята могут учиться выражать себя через фотографии и как-то выражать себя через фотографии. И так далее, да. Тут мы ограничены исключительно… Инфраструктура, которая у нас есть, а она у нас очень богатая, поэтому эти ограничения не такие большие.
Павел: Напоминает мою систему. У меня же тоже есть система целеполагания. Типа, диплом Комаровского, где в пяти областях нужно делать что-то каждый год. В табличке здоровье, творчество и так далее…
Михаил: Вот, настоящий летовец! 🙂
Павел: Хах. Да, вот мы недавно как раз с Лёшей Марковым обсуждали как вообще ставить цели в жизни. Я, в своё время, помню, где-то в классе 11-м ко всему этому пришёл, когда прочитал какую-то книжку про тайм-менеджмент, задумался о том, вообще, нужно какие-то цели в жизни ставить. До этого у меня вообще не было такого понимания, что нужно структурировать свою жизнь. Это прикольно, что у вас в школе люди более молодого возраста уже задумываются об этом, мне кажется это реально интересно.
Михаил: Продолжая тему, мне кажется, есть еще две истории, на которых я хотел бы заострить внимание. Опять же, если говорить о воспитании, каком-то личностном развитии, есть еще два блока, помимо разностороннего опыта. Есть ещё тема развития навыков и компетенций, которые тоже важны для становления личности не меньше, чем знания или какие-то академические успехи. Здесь тоже мы как вся система образования на самом деле понимаем, что это важно, и стараемся очень системно это развивать. Мы сейчас строим систему в которой по каждой, во-первых, сформулировал какой набор навыков и компетенции мы хотим развивать, по каждым из этих навыков и компетенции сформулировали разные уровни, на которых ребенок может находится, сформировали определенные траектории развития, которые мы ожидаем, что нам удастся достичь в наших ребятах с 7 по 11 класс. И стараемся системно, управляемо с этим работать, помимо обычных оценок за решения, задачки, какие-то знаниевые компоненты. И это умение измерять, умение развивать навыки компетенции — тоже, на самом деле, краеугольный камень развития и системы образования, и системы управления образованием. В конечном итоге ребят, которые учатся…
Главные навыки, которых не хватает современным детям
Павел: Так, а можно сразу вопрос сброшу? Если бы тебя попросили назвать топ-3 этих навыков компетенции, которые обычные в детях не развивается, специально — нет такого предмета в школе — но ты считаешь, что это топ-3, что нужно любому ребенку, современному, подростку, и любой родитель должен задуматься: есть ли это у ребенка, или нет?
Михаил: Не знаю, возможно, я чуть буду мешать просто навыки с тем, что нужно уметь. Первое — это, мне кажется, очень важно, чтобы ребенок умел понимать себя, что он хочет в этой жизни. Принимать именно такие решения. Потому что, к сожалению, дети очень часто пролетают не очень осознанно все эти выборы, и, например, в азиатских странах огромная проблема, что там много мамаш, которые сходят с ума, давят, они там ботают до ночи под давлением родителей. И потом, когда они поступают в университет успешно, с блестящими баллами, их накрывает кризис, он понимает, что это вообще не его, они бросают, вылетают из этих университетов в больших количествах.
Павел: Слушай, а как с этим бороться? Я смотрю на своих друзей — каждый второй, в тридцать с гаком, он всё еще не знает кем он хочет стать. Какой рецепт здесь? Что нужно сделать?
Михаил: Рецепт, мне кажется, во-первых, это, действительно, давать возможность пробовать разное и слушать себя, иметь возможность вести беседы с взрослыми людьми, наставниками, которые могут помочь принимать эти решения, могут отвечать на вопросы, могут рассказывать, что есть вообще в этом мире. Ну и плюс развивать самостоятельность. Мне кажется, слово «самостоятельность», как самостоятельность принятия решений, так и учебная самостоятельность — это очень важно.
Потому что вторая вещь, которую я хотел бы сказать — это умение учить самому. Школа, университет — это только первые этапы большого жизненного пути. А сейчас мир двигается так быстро, знания настолько быстро устаревают, что без способности самостоятельно осваивать что-то новое очень качественно и быстро в будущем мире будет очень тяжело существовать. Поэтому, это тоже про самостоятельность. Если первое — это про какую-то жизненную самостоятельность, про умение слушать себя, то второе — это просто про умение учиться.
Третье, я думаю, тут очень много всего конкурирует. Давайте, я скажу про эмпатию, командную работу. Потому что умение взаимодействовать с людьми, умение понимать людей, социальные навыки, они приобретают всё большую и большую значимость.
Как не перегрузить детей достигаторством
Павел: Ты упомянул про мамашек безумных, и я сразу вспомнил: недавно мне попалась реклама в инстаграме, и там девочка 7 лет говорит: «Я уже построила свой план жизни, съехала от родителей, я управляю своей жизнью сам». Это выглядит, конечно, абсолютно дико, и даже мне постоянно предъявляют, что ты типа «слишком нацеленный на успех», «не живешь как нормальный человек». Ну ладно, я конь уже 34 лет от роду. Не такого, что дети в «Летово», как ты рассказываешь, им нужно в пяти разных сферах постоянно что-то делать, участвовать в олимпиадах, достигать самого лучшего… У меня есть подозрения, что дети могут немножко стрессовать, мягко говоря. Как вы с этой проблемой боритесь? Нет такого, что у детей дикий напряг с самого раннего возраста, и они вообще не знают, что с этим делать?
Михаил: У нас не самый ранний возраст, у нас уже с седьмого класса по одиннадцатый. Проблема эта, безусловно, есть. Что в сутках очень ограниченное количество времени, и именно это время является самым большим вызовом и для нас как для школы, да и в целом для, по сути, для людей, которые пытаются что-то делать с ребенком, как-то помочь развиваться.
Еще один фактор осложняющий, состоит в том, что нужно защищать детей от самих себя. Потому что как раз такие мотивированные дети, у которых внутри что-то горит, им хочется бежать вперед, что-то делать. К нам поступают, в основном, такие. Они склонны к перегрузкам. Просто оттого, что они нахватывают всё, и думают: я это хочу! И это хочу! И это изучать на профильном уровне! У меня будет не два профильных предмета, а четыре! А еще я буду ходить на спорт, а еще буду здесь вот, интересные курсы. Вот, действительно, у нас бывали случаи, когда хотелки от ребенка в неделю часов 90, которые ребенок хочет взять. С одной стороны, этим надо управлять, этим мы управляем, сейчас тоже пытаемся, вводим ограничения, чтобы дети сами себе не вредили таким образом.
А вторая сложность состоит в том, что, к сожалению, к этому толкает внешний мир. Потому что опять же, из-за того, что в места в те самые топовые вузы, в которые очень тяжело попасть, в международные ВУЗы в принципе тяжело попасть. В Российские вузы тоже очень тяжело попасть, потому есть факультеты, например, где поступить на бюджетное место можно только если ты победитель или призер всероссийской олимпиады профильной. А чтобы стать победителем или призером всероссийской олимпиады профильной, надо очень много времени потратить только на этот предмет. Еще при этом гармонично развиваться, то смотри пункт первый, где-то тебе нужно чем-то жертвовать.
Поэтому мы стараемся как-то лавировать и между желанием детей, потому что понятно, что когда мы пытаемся ограничить, это фрустрирует между потребностями системы, потому что мы понимаем, что да, нам, может быть, и не хотелось бы чтобы надо было так много ресурсов и энергии тратить на олимпиады, например, те же самые. Но когда мы видим, что этот ребенок нацелился и мечтает поступить на этот факультет, а там без этого никак, то что мы можем сделать? Можем только снаряды подносить. Поэтому, да, жизнь — непростая штука, если ты хочешь добиться чего-то серьёзного в этой жизни, то часто бывают перегрузки. Но и основной, наверное, навык — это как-то балансировать, понимать, что в какой-то момент, когда идет перегруз, давать себе роздыху, заниматься спортом чтобы иметь возможность физически эти перегрузки переносить, иметь хорошую психологическую службу, как в нашей школе, чтобы иметь возможность поддерживать детей, которые сталкиваются с какими-то сложностями такого характера.
Но в целом, не смотря на эти перегрузки, уровень счастья у детей у нас очень высокий. Поэтому мне кажется, это возможно.
Павел: По фото определяете, что уровень счастья высокий? 🙂
Михаил: Ну, мы же спрашиваем детей как они вообще себя чувствуют в «Летово», что они думают про школу, как у них внутренние ощущения. Поэтому всё неплохо, хотя да, с перегрузками нам приходится бороться.
Школа «Летово» и гражданская оборона
Павел: Давай подробнее про «Летово» поговорим. Первый вопрос, который меня волнует: почему «Летово»? Я, когда первый раз услышал, был уверен, что это про Егора Летова и группу «Гражданская оборона»
Михаил: А наш слоган — «Всё идет по плану»! 🙂
Павел: Да-да.
Михаил: На самом деле — нет. Во-первых, это, всё-таки, школа «Летово», а не ЛетовА. Не, это просто топоним. Недалеко от места, где наш кампус, есть деревня «Летово». Поэтому когда мы выбирали самые разные названия, одно из названий было просто топоним, который рядом. И именно на этом названии остановили выбор. Как на наиболее таком, нейтральном, ну и плюс каком-то тёплом, «Летово» — летом же тепло, поэтому лето вроде неплохо.
Чем «Летово» отличается от других школ?
Павел: Понятно, а можешь подробнее описать про то… Предположим, я ничего не знаю про школу «Летово». Я, например, подросток, который, там, к старой школе приближается, или родитель, например. Вот зачем вообще этим людям думать о том, чтобы попасть в «Летово», чем это концептуально отличается от обычной, давай предположим, хорошей государственной общеобразовательной школы.
Михаил: Ну, я думаю очень много чем. Попробую просто перечислять…
Павел: Давай-давай, топ-3, как мы любим.
Михаил: Вот не знаю, в три уложусь или нет. Во-первых, мы — частная школа, с одной стороны, но, с другой стороны, у нас очень высокий академический уровень. Поэтому мы сочетаем все плюсы с точки зрения высоких и единичных устремлений, академических результатов, там, побед на всеросах, поступление в топовые вузы системной подготовки, которые есть у лучших государственных школ, но при этом обладая всеми плюсами частных школ, такими как: прекрасная инфраструктура, хорошее питание и так далее. Это действительно, уникальная история, это то, что вошло в основу концепции.
Такая академическия топовая частная школа. Причём, более того, мы топовые на мировом уровне. То есть из нашей школы поступают как в лучшие Российские вузы, так и в лучшие международные вузы. У нас блестящие результаты поступления — сейчас у нас уже идет первый выпуск — в Российские вузы пока ещё не знаем, международные — знаем. У нас уже поступили и в Стэнфорд, в Йель, Кембридж, Оксфорд и так далее. И, на сколько я знаю, подобных результатов поступления в топовые мировые вузы я не слышал про какую-то школу, которая может готовить и туда, и туда одновременно.
Второе, мы действительно делаем так, что эти академические результаты не мешали тому самому разностороннему, гармоничному развитию личности, которое мы обсуждали недавно. Потому что всё-таки, такой скорее тренд топовых школ, там, физмат или химбио — это действительно бить на подготовку к олимпиадам, это фокус на одном предмете и очень-очень много часов поэтому по этому предмету. Но при этом зачастую другие кафедры бывают послабее. У нас же, во-первых, все кафедры сильные, поэтому и по непрофильным предметам, ребенок получает, в первую очередь, интересное и полезное образование.
И, во-вторых, мы так выставили образовательную модель, что мало того, что мы получаем такие академические результаты, да ещё и дети при этом занимаются спортом, у них очень интересные в одном месте, не надо никуда ездить логистически, внеакадемическая программа. И это тоже мало где есть. И, наконец, мне кажется, что то, что мы, по сути, бесплатная школа для тех, кто не может платить, это тоже очень важный элемент.
«Летово» — частная школа для мажоров?
Павел: Можно поподробнее, потому что всё, что ты пока описывал очень сильно звучит похоже на какую-то классическую частную школу для мажоров. Там всё богато, дорогие учителя, туда обычным людям попасть невозможно. Что ты имеешь ввиду, говоря, что бесплатно в ней можно учиться?
Михаил: Ну, это значит, что любой ребенок, ещё раз, не важно, где он живет, не важно сколько денег у его родителей, если он сдает наши экзамены и поступает, он будет у нас учиться. Почему — потому что ему гарантирована стипендия, и, если он ребенок из региона, ему гарантировано место в пансионе. И у нас только двадцать процентов детей платят полную себестоимость обучения. То есть 80% летовцев получают стипендию, и размер этой стипендии определяется очень просто: мы сначала говорим «вы поступили», а дальше, если семье нужна финансовая поддержка, если они не могут сами платить себестоимость обучения, которая составляет 150 тысяч рублей в месяц, если это пансон, 120 тысяч рублей в месяц, если это без пансиона. То семья подаёт на финансовую помощь, которая ей гарантирована. Размер этой финансовой помощи просто определяет банк, наш партнер. Там уж семья раскрывает свои доходы, своё имущество, и банк говорит нам, что эта семья не может платить совсем. Тогда семья получает полную стипендию. Банк говорит: «эта семья может платить 10% себестоимости», тогда 90%…
Павел: А как банк решает? Мне кажется…
Михаил: Примерно также, как с кредитом, то есть всё это вполне понятный процесс. Банк же решает, может ли семья взять ипотеку или нет. Ровно по той же логике банк решает сколько семья теоретически платить за образование так, чтобы это не стало для неё непосильным бременем.
Эта система поступления называется need-blind, она применяется в самых крутых университетах, у которых очень хорошее финансирование. Например, в Гарварде meed-blind поступление, в Стэнфорде need-blind поступление. И в некоторых, в очень ограниченном количестве, частных топовых западных школах, у которых тоже размеры эндаумент-фондов очень большой.
Павел: Так, объясни тогда, как это работает. Мое представление о частных школах: значит, это школа, которая коммерческая, она направлена на зарабатывание денег. Соответственно, тебе сложно сделать коммерческий проект, когда 80% твоих клиентов вообще бесплатно пользуются…
Михаил: И какой из этого мы делаем вывод? Правильно! Мы не коммерческий проект, мы благотворительный проект. То есть у нас огромная разница между поступлениями от учеников и расходами бюджета. То есть мы поступлением учеников покрываем процентов 30 всего наших затрат. А остальное покрывается за счёт учредителя, за счёт меценатов, за счет эндаумент-фонда, который мы сформировали изначально на средства учредителя, и сейчас он пополняется в том числе другими меценатами, которым тоже близка эта идея, близок этот проект, которые верят, что мы делаем очень крутую историю. По сути, «Летово» — это благотворительность. Действительно, она бесплатная не для всех, но мы считаем это и правильно. Потому что если семья может платить, зачем давать стипендию? Это как-то нелогично.
Как попасть в школу «Летово», и почему ее сравнивают с Хогвартсом
Павел: А как конкретно попасть туда? Какие условия? То есть я должен быть, условно, учеником 7-8 класса, и сдать экзамены, и всё? То есть как вообще люди попадают туда?
Михаил: Мы принимаем в 7, 8 и 9-й класс, и надо просто подать заявку у нас на сайте. И, более того, можно не просто подать заявку, но мы сделали такую систему, как «Летово»-онлайн, на которой ещё можно и подготовиться бесплатно. То есть наша основная задача — у любого ребенка, не важно он в Москве или в какой-то деревне богом забытого какого-то края, республики, чтобы этот ребенок мог, используя ресурсы, которые мы, в том числе, и сами даем, мог подготовиться к нашему экзамену и поступить. Поэтому просто подаете заявку, там все инструкции описаны. К сожалению, этот год находится в завершающей стадии. На следующий год. То есть, мероприятия, которые не совсем являются набором, но где мы тоже начинаем знакомиться с детьми, смотрим, мы проводим даже летом. У нас есть летние школы, куда тоже можно подаваться и поступать.
И потом у нас просто многоступенчатая система отбора: первый этап они проходят дистанционно — это просто тест на том же самом «Летово»-онлайн. Дальше этап тоже дистанционный, где мы смотрим, чтобы дети не списывали, используем систему прокторинга. Потом тех, кто успешно прошел, мы приглашаем на очное тестирование, и после очных тестирований собеседование и решение о зачислении. Всё просто.
Павел: Я, когда готовился к интервью, увидел в нескольких местах сравнение «Летово» со школой Хогвартс. Мне интересно почему. В чем идея? Это связанно с тем, что дети в пансионе живут, или там какая-то сортировка на факультеты происходит?
Михаил: Ой, я даже не помню откуда это пошло. Я думаю, да. Почему нас иногда сравнивают с Хогвартсом. Во-первых, да, потому что пансион, во-вторых, я надеюсь, что в Хогвартс дети прям мечтали попасть. Поэтому я надеюсь, что многие точно так же мечтают попасть к нам. Ну и как в Хогвартсе происходило много магии, волшебства, так и в «Летово», я думаю, некоторые вещи, которые происходят, ну, для многих детей являются в жизни волшебством. У нас действительно есть очень большое количество детей, которые из бедных семей, не из Москвы, которые поступили в «Летово», получили полную стипендию, которые отучились очень хорошо и сейчас поступили в прекрасные ВУЗы. И для них это действительно сказка.
Проблемы, вызовы и планы на будущее
Павел: Давай обсудим более приземленные моменты. От магии перейдем к реальности. Какие самые большие проблемы перед школой сейчас стоят?
Михаил: Я не знаю, насколько слово «проблемы» применимо. То есть, в какой ситуации мы сейчас находимся? Школа уже в большой степени состоялась. Мы поставили перед собой очень амбициозные цели по результатам выпускников, и сейчас уже видим, что они где-то уже достигнуты, и даже перевыполнены. Но где-то мы с очень большой вероятностью их выполним, как по российсикому. Потому что мы видим предикты, видим результаты олимпиад, видим результаты ЕГЭ. Поэтому наши основные вызовы сейчас связаны, во-первых, с тем, чтобы ту планку, которую мы взяли в первый год, сохранить, удержать, а по возможности ещё и нарастить, что будет непросто. И сделать это системным. Потому что конечно же, первые три года, да и сейчас, до сих пор, школа функционирует как стартап в таком ежиме подвига. Все сотрудники школы каждый день совершают подвиг, вот, наша задача, можно, наверное, назвать это проблемой, сделать это такой хорошо отлаженной машиной, а не стартапом.
Второй, тоже, наверное, не проблемой, а вызов — нам ещё надо расти. То есть, у нас сейчас учатся 600 учеников, а проектная мощность 1000. Это рост почти в два раза. И, опять же, смотри пункт первый про системность.
Павел: Просто набирать больше.
Михаил: Да, надо чтобы все процессы — мы сейчас достраиваем. Интересный факт: пансион по факту оказался намного более популярен среди москвичей, чем мы думали. Поэтому, когда мы планировали запуск школы, мы построили, как потом оказалось, недостаточное количество общежитий. Поэтому сейчас основное бутылочное горлышко для развития школы — это просто количество общежитий. Мы сейчас физически не можем набирать больше, потому что у нас просто негде селить детей, а все, даже москвичи, хотят жить на кампусе школы. Мы думали, что москвичи, в основном, будут ездить туда-сюда. А у нас все, даже те, кто, ездил, потом со временем говорят: «Нет, у вас тут так круто, я хочу…»
Павел: Правильно. Если времени не хватает, чего его на дорогу тратить.
Михаил: Да, в том числе, это конечно большая экономия и по времени тоже. И второй вызов — это просто рост. Как у любой организации, когда ты растешь в два раза — это непросто. Намного больше требований предъявляется к эффективности процессов, к тому, как всё отстроено.
Ну и третий, я б не назвал это проблемой, я, всё таки, люблю слово вызов, а не проблема, это построенное по-настоящему единой культуры школы. Потому что по меркам школы, нас, конечно, ещё даже из роддома не выписали, потому что все школы, которые достигают результатов того уровня, на котором мы где-то уже находимся, не знаю, в Британии, Сингапуре, Штатах, это школы со столетними традициями. А нам только три года.
Поэтому у нас, понятно, идёт притирка российской культуры и, там, культуры Британской, международной, потому что у нас есть сотрудники пансиона из Великобритании и со всего мира. У нас есть учителя международные, которые преподают по программе международного бакалавриата. У нас есть Российские учителя из ведущих школ, которые работали до «Летово» в топовых российских школах. Конечно, культурные коды совершенно разные. Это, с одной стороны, дает потрясающее разнообразие для детей, потому что у них есть возможность взаимодействовать с совершенно разными людьми, но при этом, конечно, где-то это создает какие-то тёрки. По самым разным темам, которые, зачастую, просто на культурном уровне расходятся.
Поэтому построить единую культуру школы, где все мыслят одинаково, где все умеют друг с другом общаться. Мы уже и за три года сделал огромный прогресс в этом направлении, но нам ещё есть куда расти.
Павел: А если про планы именно говорить? Есть какие-то направления развития, проекты новые, которые планируете сдавать.
Михаил: Наш самый главный план, о котором уже объявил учредитель, мы даже написали об этом в соцсетях, мы будем открывать Letovo.Junior и Letovo.Kids. Это начальная школа. Даже больше, чем начальная, с первого по шестой класс, потому что старшая в «Летово» начинается с седьмого. Мы сделаем ещё школу с первого по шестой класс и откроем детский сад с четырех лет. Это, наверное, самый крупный проект, который мы, по сути, уже запустили. Конечно, потребуется время, чтобы его реализовать.
Совет самому себе в будущее
Павел: Последний вопрос, которым хочу завершить. Давай представим, что ты возвращаешься в прошлое, когда ты сам бы подростком, школьником старших классов. Какой совет ты сам себе дал бы?
Михаил: Хороший вопрос, неожиданный. Наверное, меньше париться по поводу оценок. Наверное, так. С одной стороны, они, конечно, важны, с другой стороны, как бы, надо стремиться их получать, но не надо париться, если что-то идет не так. В конце концов, оценки в жизни не главное.
Павел: Мне кажется, просто так говорить, когда ты уже прошел Гарвард, и так далее, всё нормально, и ты такой: «Нужно было меньше париться».
Михаил: Это, действительно, дилемма. Потому что тоже нужен очень четкий баланс. Чтобы, с одной стороны, ставить перед собой очень амбициозные цели, чего-то достигать. С другой стороны, делать это в какой-то зоне психологического контроля, не сильно стрессуя. Как-то так. Будучи уверенным в себе, имея высокую самооценку, несмотря ни на что… Это, наверное, да, что-то в этом духе.
Ссылки на упоминавшиеся материалы:
- McKinsey: How the world’s best-performing school systems come out on top
- McKinsey: How the world’s most improved school systems keep getting better
- Статья RationalAnswer про целеполагание